Комната, проверенная временем

Однажды известный философ Фридрих фон Шеллинг сказал: «Архитектура – это застывшая музыка». Другой человек дополнил: «Да, но музыка – это нерастаявшая архитектура».

Столь различные, эти два рода великих искусств существуют только во времени и в присутствии зрителя. Закорючки бумажных нот воплощаются в прекрасную симфонию, а обычное здание обращается в шедевр архитектуры и по-особому действует на человека, который находится внутри него или снаружи.

Дайте волю своему воображению. XVIII век, императрица Екатерина Великая впервые посещает великолепные залы Императорского Эрмитажа в г. Санкт-Петербурге. Она проходит по роскошным анфиладам, затем оказывается в огромной галерее и видит, как величественное убранство просторных залов освещается чуть приглушенным светом из больших окон. Императрицу охватывает трепет, ведь здание олицетворяет собой мощь и величие молодого российского государства.

В этой статье мы постараемся разобраться, что такое архитектурное пространство: внутреннее и внешнее, и как оно влияет на человеческое общество. Началом нашей беседы о современной архитектуре стало описание Эрмитажа, самого известного русского музея. Этот пример показывает, какие смыслы закладывают архитекторы и во внутреннее, и во внешнее устройство здания, как важно для них правильное обустройство комнат. Заметим, что по-английски слово комната - «room». Это слово происходит от немецкого «raum», которое буквально обозначает «пространство, очищенное для заселения или жилья».

На заре своего возникновения человечество было знакомо с понятием оформления внешнего и внутреннего пространства. Как утверждает в своих трудах архитектурный критик Зигфрид Гидеон: «Человек воспринимает окружающую его пустоту и наделяет ее духовной темой и содержанием… пространство есть не что иное, как представление человеком окружающей среды, психическое отражение той реальности, с которой мы постоянно сталкиваемся, и трансформацией этой реальности».

Итальянский архитектор и теоретик, Бруно Дзеви понимает концепцию здания как «пустой скульптуры»: «Архитектура… заключается не в простом соотношении длины, ширины и высоты структурных элементов, заключающих внутреннюю пустоту, но в самой этой пустоте, в замкнутом пространстве, где живет и движется человек».

Еще одно определение, выведенное Катрин Ф. Бензель в книге «Комната в окружающей обстановке» («The Room in Context»): «Само слово «комната» подразумевает пространство, воспринимаемое как ограниченное, такими пространствами, к примеру, являются офис, классная комната, фойе отеля, столовая или картинная галерея. Для оформления внутреннего пространства используются многие элементы… темные стены придают комнате таинственность, колоннады, идущие кругом, напротив, создают эффект «открытости», стеклянные стены соединяют внутреннее пространство с внешним, благодаря съемным перегородкам возникают «отдельные» места, в укромных уголках и беседках мы можем отдохнуть и предаться размышлениям, а низкие выступы словно бы отделяют одну часть пространства от другой. Добавьте к этому оформление внешних пространств, которые благодаря стараниям архитекторов становятся «открытыми комнатами».

В качестве исторического примера комнаты Катрин приводит пространственную композицию мегарона. Мегарон — это строительный архетип, который возник в минойской и микенской цивилизациях в VIII веке до н.э. «В мегароне было три отдела: передний вход и две смежных комнаты… место для домашнего очага, за которым следовала дальняя комната. Самые первые мегароны создавались как жилища и только затем стали использоваться в качестве храмов…

Поскольку теперь люди проводили больше времени не на открытой местности, а в ограниченном пространстве мегарона, они сознательно изменяли степень этой отгороженности при помощи последовательного расположения элементов, благодаря которому внутренняя обстановка помещения становилась более интересной и приятной взгляду. Связь места и здания достигалась при помощи логических измерений и группировки форм в единое целое».

С ходом исторического развития подход к концепции внутреннего пространства постоянно усложнялся. К примеру, известный классический древнегреческий храм. Древние архитекторы стали уделять много внимания последовательности элементов. Храм начинается с высоких ступеней, ведущих к цоколю. Внутреннее пространство и логика храма начинается с порога. Жрецы и посетители храма проходят по украшенному колоннадами перистилю, где исполняются ритуалы. Над ними – высокие потолки келлы, высокие колонны, многочисленные изображения пантеона богов.

Начатая античными архитекторами концепция о взаимосвязи внутреннего убранства храма и внешнего космоса продолжилась в Средневековье и Ренессансе. Мастера этих эпох создавали внутренние архитектурные пространства, рассчитывая спроецировать в камне гармонию и порядок божественного мироустройства. Устройство готического собора: центральный неф ограничен высокими стрельчатыми арками. Он залит солнечным, божественным, светом, который окрашен разноцветными витражами с изображениями святых. Искусно расположенные элементы, множество вертикальных линий готического собора направляют взгляды молящихся вверх, к Богу.

До наступления эры модернизма умы архитекторов были подвластны парадигме пространственной организации пространства. Улучшались некоторые решения, но подход оставался тем же, античным: по-новому оформлялись анфиладные переходы, уделялось внимание дверному проему и его соотношению с внешним видом коридора, экспериментировали с высотой потолков. Новшество – витая лестница – несло в себе идею прохождения сквозь горизонталь пространства вверх.

XIX век – век «Школы прекрасных искусств» Архитекторы уделяли особое внимание искусству расположения архитектурных пространств в каждом общественном строении: административных, банковских, библиотеках и зданиях суда. Все они включали в свой план такие элементы, как ротонда, передняя комната, палаты. Официальный стиль групп комнат демонстрировал гармонию и порядок - признаки городской цивилизации. Ротонда использовалась при строительстве административных и судебных зданий, а также музеев. Она символически увенчивала здание, перекликаясь с античным типом круглого храма, воплощая в себе государственную мощь.

Однако творчество гениев архитектурного искусства, Ле Корбюзье и Мис ван дер Роэ, отразило в себе тяжелый период XX века – промежуток между ужасными мировыми войнами. Мастера стали смотреть по-новому на проблему разделения комнат, появилась концепция «уравновешенного плана» (plan libre). Дзеви пишет: «…перед тем, как возводить внешние или внутренние стены, необходимо установить опорные колонны от самого основания до крыши… Благодаря использованию широких окон, а на сегодняшний день и полностью стеклянных стен, возникает иллюзия неразрывности между внутренним и внешним пространством.

Внутренние стенные перегородки, которые теперь лишены своей несущей функции, могут стать тонкими, изогнутыми, разборными, — это дает нам возможность соединять внутренние пространства… открытого и гибкого плана современных строений». Так пришла эпоха концептуально нового подхода к строительству зданий.

Американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт одним из первых переосмыслил саму идею архитектурного пространства. Он полагал, что его архитектура была вызовом «ограниченности», единственным способом «разбить ящик». Его новаторство заключалось в перетекании интерьеров из гостиной в столовую и назад. Он устранил внутренние стены комнат - «внутренние ящики». По словам Райта, это было «освобождением пространства во имя самого пространства. Апофеозом этого освобождения стал плавный переход от внутреннего к внешнему…».

Строительное искусство отражало дальнейшие мировые потрясения, связанные с научно-техническим прогрессом. Возникновение фотографии и искусства кино не могло не сказаться и на архитектуре. Фотография облегчила проектирование зданий, кино, отразившее динамику пространства и времени, повлияло на соотношение внутреннего и внешнего архитектурного пространства. Гидеон верил в тесную связь архитектуры и кинематографа и считал, что только в запечатленном на пленке движении можно верно передать напряжение и динамику современного здания.

Взгляды модернистов нашли свое отражение в фильме Ле Корбюзье «Архитектура сегодня», снятом в 1930-х годах. Фильм передает взгляд человека на строение этого архитектора, «Савойскую виллу». Движение камеры передает соотношение пустот и углов в архитектурном сооружении. Современные технологии, программы для работы с 3D-графикой, делают доступным для прогулки даже еще не построенное здание, и кинематографические эффекты теперь подвластны каждому желающему.

Многие мыслители сравнивают влияние компьютера на современную архитектуру с влиянием концепции линейной перспективы на архитекторов эпохи Возрождения. Однако, по мнению Уильяма Дж. Митчелла, профессора Массачусетского технологического института, велик риск злоупотребления использованием новой технологии. Льюис Мамфорд, который боролся за «постепенное отделение дома… от рабочего кабинета» достиг противоположного – слияния рабочего и домашнего пространства.

Митчелл язвительно замечает: «Представьте, что вы находитесь в своей гостиной в восемь вечера. Вовсю работает компьютер, в одном окна – база данных, которую вам необходимо заполнить до завтра, иначе начальство лишит вас обещанной премии, в другом – интернет-чат, из другой комнаты орет телевизор, туда-сюда шастают дети, которым вечно что-то нужно… Ну как, удается расслабиться?»

Использование «медиа-комнат» или «медиа-уголков» Митчелл сравнивает с очагом древнего человека: «Такие комнаты – очаг, излучающий информацию вместо тепла; точно так же, как камин с его решеткой и дымовой трубой был центром традиционной гостиной в прежние времена, сейчас подобным центром становятся источники информации, новостей и развлечений». Современные архитекторы отражают тренд увеличения роли медиатехники в своих проектах.

Один из примеров такого проекта - «Центр современного искусства имени Розенталя» в городе Цинциннати, США. Архитектор Заха Хадид соединила внутреннее и внешнее пространство несколькими приемами. Во-первых, она превратила фойе в продолжение уличных тротуаров. Во-вторых, по-новому взглянула на фасад здания – над прохожими нависают выступающие кубы фасада, однако под некоторыми из них можно укрыться, как в комнате. Третий значительный акцент – на центральной лестнице. Она будто лишена опор, и разделяет плоскости и стены под тупыми углами.

Недаром лозунг проекта - «путешествие сжатия, освобождения и отдыха». Символизм здания особенно четко проявился на фоне сложной политической обстановки на момент открытия. Это был «слом» правильного архитектурного плана города. «Это место, где ценятся эксперименты, инновации и разнообразие», - так выразился директор музея об идеях проекта. «Нейтральное пространство – это просто оксюморон», - дополнила его архитектор, подчеркнув тем самым особую роль взаимопроникновения архитектурных пространств.

Научно-технический прогресс и новый взгляд на человека нашли свое выражение в знаменитом творении архитекторов Фрэнка Гери и Владо Милунича, Танцующем доме в Праге. Замысел архитекторов - уподобление внешнего облика зданий танцующей паре. Символично и место возведения необычного здания – это руины, оставшиеся после бомбардировок Праги. Архитектурный шедевр сильно выделяется на фоне классических зданий и тем самым подчеркивает современный конструктивистский подход к пространству.

Что же особенно повлияло на современную концепцию архитектурного пространства? Исследователи считают, что ведущую роль занимают художники-модернисты, такие как Пит Монджан и Тео ван Десбург. Расширенное и раздутое донельзя в прошлом, под руками модернистов пространство уменьшается до плоскости. Пространство теперь упрощено, сведено к основным цветам и геометрическим формам. Возникает концепция «нового видения», во многом порожденная теорией относительности. Пространство рождено не из зафиксированной точки, новая точка зрения - везде и не ограничена пространством и временем.

Иными словами, архитектура по новому видению – это множество плоскостей, собранных в одну плоскость. Геометричный подход к строительству отражен в «Мондриановских» фасадах бутиков Шанель. Возведенные Питером Марино совместно с Assoc Architects в Париже, Нью-Йорке и прочих городах, они похожи на геометрические наброски или на воплощенные в жизнь рекламные плакаты.

Снаружи – сочетание фирменных элементов - стекловолокно, золотая фольга, изящные черные решетки, элементы из литой резины. Перегородки и обрамленные черным двери организуют внутреннее пространство и перекликаются с внешним. Отражение теней на панелях фасадов снаружи еще больше размывает грань между внутренним и внешним пространством. Архитектор Марино использует элементы модного дома Шанель в пространстве их магазинов, тем самым вступая в спор с модернистским взглядом на архитектуру как вид вечного искусства.

Еще один пример модернистского подхода к решению проблемы архитектурного пространства - дом Шминке проекта Ганса Шаруна. Он является представителем школы Баухаус, которая предлагала отказаться от устаревших национальных излишеств в архитектуре. Вместо архитектурных изысков - строгая геометрия форм, использование гладких поверхностей. Главное – больше воздуха, свободы, пространства для творчества. Дом Шминке - канонический образец интернационального стиля, чьим приверженцем был и Ле Корбюзье, и Людвиг Мис ван дер Роэ, и Фрэнк Ллойд Райт. В этом здании на разных уровнях комнаты “перетекают” друг в друга. Используются встроенные шкафы и открытые террасы.

Очень известной также является резиденция, построенная Питером Фоулером в Новом Ханаане, Коннектикут. Народное прозвище этого здания - «Ящик и Бочка». Два крыла соединены в здании: прямоугольная коробка и цилиндр. В противоположность гармоничному круглому помещению, вторая пристройка имеет разлом, ассоциирующийся с «Разорванным домом» авторства Гордона Мата-Кларка в Энглвуде, Нью-Джерси. Идея этого здания - отражение «катаклизмов», характерных для американских семей.

Очень интересным является творение Луиса Кана на Западном побережье США - здания Института биологических исследований. Заказчик проекта - Джонас Солк, разработчик лекарства от полиомиелита. Солк хотел увидеть здание, достойное самого Пикассо. Особый подход к организации внешнего и внутреннего пространства отразился в плане комплекса.

По замыслу, ученые из разных стран, а также социальные деятели должны были объединиться для глубокого понимания жизненных процессов. С этой целью лаборатории не разделены стенами – создавалось единое творческое пространство. Планировавшийся сад между двумя зданиями заменила площадка, посередине которой архитектор поместил узкий канал-желоб. Это - символ открытой среды для взаимного сотрудничества деятелей науки и искусства.

Разногласия и споры – неотъемлемая часть любого искусства, в том числе и архитектуры дома и офиса. Так, Марсель Дюшам в 1927 году построил дом в стиле Дада. Дом называется «Дверь». Он находится э в Париже, на рю Лари. Архитектор насмехался над частной жизнью, чувствуя влияние эпохи технического прогресса – двери в этом доме одновременно открывали спальню, закрывая ванную, и наоборот, выставляя интимную частную жизнь напоказ.

Вот один из отзывов на работу Рене Магритта: «… в его «Люнете», созданном в 1963 году, из стеклянных окон открывается прекрасный вид голубого неба, но стоит слегка приоткрыть окно, в проеме ы увидим кромешную тьму, ощутимое ничто… Такое чувство, что стены хранят свои тайны, которые можно раскрыть, только нарушив иллюзорную неизменность монолитов».

Наступление XXI века обнажило проблему связи архитектурного пространства и пола. Сделано множество исследований на эту деликатную, но в то же время и общечеловеческую тему. Разница между полами воплощается и в физических отличиях, и в отличиях в организации жилого пространства. Как гласит народная мудрость, «мужчины правят внешним миром, женщины – внутренним». Этот взгляд на разницу между полами отразился и в номинативной функции языка, то есть в именовании зданий и сооружений как «мужчин». К примеру, в своем труде Луи Салливан рассказывает о здании, построенном Ричардсоном: «Вот настоящий мужчина, взгляните на него – истинная сила, истинный муж». Он воплощен в жизнь, этот монумент торговли, этот памятник единому коммерческому духу, мощи и прогрессу эпохи, этот монолит, восхваляющий силу индивидуальности и твердость характера. Поэтому я назвал его мужчиной, ибо в этом мире бесплодной «слащавости» лишь он один поет песнь истинно рожденного, все остальные несут на себе след смешения, подобно метисам». Нетрудно заметить, как перекликается «мужской» подход к наименованию строения с общим имперским и даже немного расистским духом прошедшей эпохи.

И мужчина, и женщина выполняли и в семье, и в обществе разные социальные роли на протяжении многих тысяч лет. Голландский архитектурный критик Аарон Бетски приводит в пример викторианский культ «домашнего соседства». Он начался в 1840-х годах и длился практически весь XIX век. Он отразился на обустройстве дома. В каждом доме четко различались частные и публичные сектора. При этом проект обоих принадлежал мужчине, но и в частном, и публичном хозяйство вели женщины. Бетски видит в подобном способе ведения быта «историю разделения». В ходе этой истории «мужчина отвел женщинам отдельное место». Создание архитектуры из дерева, камня и «оправданий» окончательно оформило и закрепило это разделение на уровне материального, повседневного быта.

Новый подход к организации семейного «гнезда» наблюдается в современных США и Европе. Для прошлого характерно наличие общих комнат для всех членов семьи – и взрослых, и детей. По новому укладу предполагается наличие «новых комнат для особых функций». Современные архитектурные проекты, например, загородных домов, подразумевают наличие детских комнат для каждого ребенка, тем самым идет поощрение «большей степени индивидуальности, хоть и в ограниченных рамках». Как крайний вариант – изолированный дом с общими местами для встречи членов семей. Перефразируя слова Кларка: идеальный семейный союз, который в недалеком прошлом образовывал единство из людей одного рода и разных возрастов, сейчас встречается, в лучшем случае, за семейным ужином.

Однако в тысячелетней истории развития подхода к организации архитектурного пространства Дзеви отмечает и нечто общее. Вне зависимости от представления, изменения, воспринятия и использования пространства, все же его главные черты неизменны. Это - вертикальные и горизонтальные линии дизайна. Они - вечные и неизменные спутники нашей жизни. Приведем цитату: «Когда человек следует взглядом по горизонтальной линии, он инстинктивно чувствует неизменность, рациональность, силу разума. Эта линия идет параллельно земле, и, соответственно, движется по мере того, как движемся мы сами… Вертикальная линия – символ бесконечности, экстаза, эмоций. Следуя ей, человек должен остановиться и поднять взор к небесам, изменив, хотя бы на секунду, нормальное направление взгляда».

Самым явным и наглядным примером соединения в едином замысле разнообразных архитектурных пространств, и вертикальных, и горизонтальных – общежитие Массачусетского технологического института, Симмонс-холл. Созданное по проекту Стивена Холла, это причудливое сооружение размещается с южной стороны студенческого городка на узком и длинном участке, который задает его форму и направление.

Меандрические бетонные пространства, большие окна, строгий фасад – при этом зритель вряд ли догадается, что для оформления внутреннего пространства помещения архитектор Холл вовсю использовал свое богатое воображение. Вырезанные из структуры здания секции плавно переходят в поля для спортивных игр. Фактура стен разнообразна и причудливо сочетается с солнечным светом из зарешеченных больших окон. Взор то и дело устремляется вверх, следуя вертикальным линиям.

Холлом были переосмыслены старые идеи организации публичных пространств. Студенты и администрация университета оценили работу архитектора. Для нового осмысления пространства для каждого современного архитектора необходимо такое качество, как воля и желание экспериментировать. Как говорил Гастон Бачелар, вспоминая о жизни в студенческом общежитии: «… каждый угол в комнате, каждый дюйм ограниченного пространства, в котором мы любим прятаться или предаваться размышлениям, является символом одиночества для нашего разума; в этом, можно сказать, и заключается суть комнаты… Сознание «своего угла» рождает чувство покоя, и этот покой расходится во все стороны. Воображаемая комната поднимается вокруг наших тел… и нам приходится определять пространство нашего покоя, превращая его в пространство нашего бытия». Недаром Ноэл Арно в своей книге «Страна эскизов» пишет: «Я – это то пространство, где нахожусь».